Подобно Пушкину (или Пушкин, подобно Ломоносову, время не играет в
Аналогично
Пушкину (или же Пушкин, аналогично Ломоносову, пора не играет в этих случаях
важной роли), он знал,
что считается оглашателем воли Божьей, что должен «
обходя моря и территории, глаголом сжигать сердца людей» [2, с. 147].
Постигая
законы и гармонию
мироздания, Ломоносов делал
вывод: «Скажите ж, коль велик Автор?». И
стоит вникнуть в само наименование оды, из коей взяты эти слова: «Вечернее размышление о
Божием величестве при случае
знаменитого северного
сияния» (
1743). В «Утреннем
размышлении о Божием величестве» (1751) стихотворец вдохновенно соединяет собственные научные познания, воплощённые в мощном поэтическом
образе, с религиозным благоговением
перед великолепием:
О коль пресветлая лампада
Тобою, Боже, возжена
Для наших ежедневных дел,
Собственно Ты творить нам повелел!
[12, с. 152]
Солнечный свет
делается для Ломоносова знаком просветления итого мироздания
лучами божественной премудрости:
Автор! покрытому мне тьмою
Простри
премудрости лучи
И собственно угодно пред Тобою
Практически постоянно
творити научи,
И на Твою взирая тварь,
Хвалить Ее, бессмертный Повелитель.
[12, с. 152]
Можно признать, собственно Ломоносов
противостоял в этих строчках
всей концепции европейского Просвещения,
которое видело нужда в насыщении и просвещении разума человека
достижениями дольний премудрости, добытыми собственными
стараниями его. Научное знание виделось большему числу
просветителей самодостаточной мощью, возвеличивающей человека и обожествляющей его,
так собственно отпадает потребность в самом Творце – о чём тут уже приходилось заявлять.
По Ломоносову, существование человеческая, в случае если она не одухотворена, не озарена высокими
эталонами, в случае если в ней
отсутствует святое желание постичь смысл итого прошедшего, происходящего и имеющего
случится, –
бесцельна, пуста, скучна, безбожна. «В существовании людей, погруженных лишь в юдольные, земные хлопоты,
людей,
забывших о
небесах, заглушивших
внутри себя искру небесного
пламени,
есть что-то
трагически противоестественное, глубоко, коренным образом
чуждое человеческой природе, что-то порочащее высокое родовое назначение человека, которое
состоит в познании мира и
себя» [2, с.
